Священник услышал, как дверь тихо закрылась, и устроился в удобном положении, готовый услышать обычную литургию мелких согрешений, которые будут прощены его шкалой «Да здравствует Мэри» в виде отпущения грехов. Двадцать минут спустя, получив рассказ в том, что одна из его прихожанок превратилась в сексуально раскрепощенную женщину, которой она теперь была, он впервые в жизни оказался не в состоянии вынести подходящее наказание и подозревал, что обитатель будки не ищет прощения. История, которую он выслушал в тишине, сделала его неподготовленным и, по правде говоря, нашла то маленькое уединенное место, где он хранил свои эротические мысли. Отцу Патрику было тяжело, но он простил себя.

У Мэри было строгое католическое воспитание. В детстве она выросла в маленьком городке Ирландии, третья дочь ее любящего отца Гиннесса и шестой ребенок ее богобоязненной матери. У них никогда ничего не было. Деньги, которые зарабатывались в семье, обеспечивали скудную еду и крышу над их головами, хотя она протекала, как и подержанные туфли, которые она и ее братья и сестры носили.

Мэри каким-то образом пережила своё детство, которые переросло во взрослую жизнь.

Переход от детского к взрослому возрасту не обошелся без травм. У Мэри было только начальное образование, она посещала только школу при монастыре через нерегулярные промежутки времени. Ее знания о телесных функциях, менструации или чем-либо, имеющем отношение к механике секса, были отрывочными, почерпнутыми только из грязных фотографий, которые делали разговоры, которые намекали на функцию секса.

Когда у нее случились первые месячные, она подумала, что ее время истекло, что Бог наказывает ее за какой-то проступок. Она думала, что умрет. Это была сестра, которая заметила и попыталась дать ей быстрый урок физиологии женского организма. Мэри предпочла бы умереть, чем признаться матери, что у нее есть проблема.

Приближаясь к своему восемнадцатилетию, Мэри навестила свою старшую сестру в больнице Милосердия после того, как она родила своего третьего ребенка. Тереза была всего на полтора года старше Мэри, но познала мирское знание о плотских вещах в раннем возрасте. Она была наделена красивой внешностью и обнаружила, что ей нравится внимание противоположного пола. Возможно, они были сестрами, но между ними был мир различий.

Мэри не унаследовала поразительные глаза и волосы матери, выглядела неуклюжей, и невзрачной. Это понравилось Тому, медбрату в больнице. Мэри и Том поженились через несколько месяцев. Все, что ей удалось сделать, это заменить своего сурового и часто пьяного отца Томом, который также часто был пьян и избивал ее за мельчайшие провинности.

Побои никогда не были слишком резкими, возможно, несколько синяков и однажды, сломанное запястье, когда она упала, пытаясь защитить своего будущего ребенка, инстинктивно высунув руку и упав на нее сверху от его пощечины. Она горячо верила, что Бог все еще наказывает ее и придумает любое количество грехов, чтобы оправдать жестокое обращение. Она, должно быть, заслужила это, рассуждает она, иначе зачем бы это произошло?

К тому времени, когда Эйлин исполнилось шесть лет, Том ушел, загуляв с женщиной из другого города. Последнее, что Услышала Мэри, он направлялся в Лондон. Ее энергия была полностью потрачена на Эйлин её дочь.

Они жили в муниципальной квартире, которая была местом сбора тараканов и всех видов болезней, которые может породить близкое сообщество. Мэри работала неполный рабочий день, заполняя полки в супермаркете и зарабатывала немного денег, что могла, занимаясь стиркой. Эйлин была чистой, ее одежда всегда была чистой, и она получила образование в местном школе. Они были разделены только один раз, незадолго до того, как Том ушел, чтобы никогда не вернуться. У Мэри случился выкидыш, что привело к необходимости операции с последующим бесплодием. Мэри винила себя в проблеме и думала, что Том имеет полное право уйти от неё.

Прошли годы. Им удалось выжить достаточно счастливо. Эйлин выросла в яркую молодую девушку, которая нашла работу и попыталась облегчить своей матери достойную помощь несколькими фунтами от ее небольшой заработной платы.

Но все изменилось однажды, священник слушал, едва осмеливаясь дышать, пока женщины рассказывала свой рассказ на исповеди, которую он знал с детства.

Мэри не ходила на курсы кассиров супермаркета из-за отсутствия школьного образования. Хотя автоматический считыватель суммировал баланс и в электронном виде говорил ей, сколько она должна взять и какие изменения она должна дать, Мэри все еще изо всех сил пыталась подсчитать правильно деньги за товар и часто совершала ошибки. Однако в этот день это должно было изменить ее жизнь безвозвратно. Мэри сидела на экспресс-дорожке только для корзин.

Она взглянула на клиента, заметив только, что он мужчина и его покупки были для одного. Он был ничем не примечателен, она обрабатывала его товары через сканер, упаковывала их затем в пакет, Взял его деньги и предложила сдачу. Она мгновенно перешла бы к следующему клиенту, но мужской голос сообщил ей, что она совершила ошибку, и рука, принадлежащая голосу, пытается вернуть несколько монет, которые она дала ему на сдачу. Мэри начала волноваться, как и всегда в этих обстоятельствах, и в панике не могла найти ключ, чтобы открыть денежный ящик кассы.

В конце концов, она боролась за контроль над своими чувствами и поблагодарила его за честность, закрывая ящик. Вот и все. До конца дня Мэри работала в плохом настроении. Ее нелестная светло-голубая униформа, покрывающая ее, с волосами, варварски оттянутыми назад в тугой пучок, ничем не примечательными в себе и в основном незаметными для любого наблюдателя.

Мэри решила позволить себе роскошь кафе-латте по дороге домой. Это была, пожалуй, единственная роскошь, которая у нее была. Ее обычный стол был пуст, и ее разговор с девушкой продавцом кофе был ограничен ее просьбой о пенном напитке. Мэри упивалась своими личными мыслями и не обращала внимания на остальной мир.

«Если я присоединяюсь к тебе». Было что-то знакомое в голосе мужчины, но Мэри просто кивнула своим согласием и не посмотрела вверх.

«Снова похоже на дождь». Он заметил: Когда начнется лето, как вы думаете?»

Мэри посмотрела на прямой вопрос и покачала головой. Она никогда не училась тонкостям разговора и предпочитала молчать.

«Я узнал тебя. Ты девушка на кассе, не так ли?» Его улыбка сморщила глаза.

Мэри яростно краснела, вспоминая его время от времени, связывая его со своей ошибкой при расчете с ним.

"Я... Я прошу прощения за ошибку». Ее трепетный голос едва слышен над шумом кофейни и нервно, она заламывала руки на коленях ниже уровня стола и вне его поля зрения. Ее собственные глаза оставались подавленными, и она хотела, чтобы пол открылся и поглотил ее целиком.

«Не беспокойтесь». Он легко сказал: «Мы все делаем их, не так ли?»

Она улавливала движение его рук, когда он использовал их, чтобы подчеркнуть свои слова. Она вздрогнула, думая, что он вот-вот ударит ее, он заметил непроизвольный спазм и опустил руки, чтобы они легли плашмя на стол, он сознательно держал их там.

«Я не знаю твоего имени».

— Мэри.

«Здравствуйте, Мэри, мне очень приятно с тобой познакомиться». Она резко посмотрела вверх, чтобы увидеть, смеется ли он над ней со снисходительностью, но она встретила пару улыбающихся глаз, которые, хотя и сморщились от улыбки, в любом случае не были жестокими. Ее прилив тревоги становился чем-то другим, и она снова начала волноваться.

«Откуда ты взялась Мэри, интересно?» Его вопрос можно было бы принять в насмешливом смысле, но его улыбка говорила об обратном. «И мне интересно, как выглядит Мэри вдали от супермаркета?»

«Я уверен, что не знаю». Она ответила, а затем продолжила: «Я должна пойти сейчас домой».

«Нехорошо. Разве ты не останешься ради одинокого мужчины?» Он указал ей наполовину пустую кофейную чашку, когда задавал вопрос.

Мэри была обескуражена. Ее опыт с мужчинами, разговаривающих с ней, был ее отец, обычно сердитым; ее муж, тоже сердитый и обычно пьяный; ее священник и врач, но он, только тогда, когда ей совсем нужно было идти. Менеджер в супермаркете редко говорил более одного-двух слов, и это было для словесного контакта с гордым видом. Она бросилась от стола, столкнувшись со следующим в своей спешке, чтобы уйти и оставив позади сумку с ужином той ночи и ошеломленного мужчину, который задавался вопросом, что на женщину так нашло.

В ту ночь, когда она лежала в своей постели, покрытая с ног до головы фланелевой ночной рубашкой и одеялами, натянутыми на подбородок, Мэри приснилась. Она мечтала об этом незнакомце и мечтавшая о том, чтобы он держал ее на руках. Секс не был частью ее подсознания; это было событие, которое происходило несколько раз, когда Том её муж вонял Гиннессом или виски. Это привело к зачатию ее прекрасной дочери и лишению ее возможности иметь детей. Секс никогда не был радостным взрывом чувств и нервных кульминаций в её сознании. Секс был грязной и позорной темой, только для того, чтобы создать ребенка. Вот почему Том был прав, уходя. Она не могла дать ему детей. Во всем виновата она.

«Радуйся, Мэри Матерь Божия...» Даже во сне Мэри была полностью подчинена своей религии и горячо считала себя самой отвратительной женщиной, когда-либо позорившей её.

Но было посеяно семя сомнения. Кто-то проявил к ней интерес, чтобы поговорить и познакомиться.

Они виделись один или два раза в течение следующих нескольких дней. Он купил ей кофе, и она ответила комплиментом в следующий раз, не желая никого видеть. Их разговор был более чем немного трудным. Мэри не могла найти способов сформулировать свои слова, не привыкшая описывать себя или свою жизнь, полагая, что они неинтересны другим. Она предпочла бы сидеть, слушая, как он рассказывает ей о своих путешествиях по всему миру в качестве моряка в торговом флоте. Целые виды невообразимых сцен текли вокруг ее разума, когда его повествование соблазняло и выманивало ее из ее мирской и городской жизни в тропики и на Дальний Восток.

Мэри обнаружила, что критически смотрит в зеркало своей спальни и поняла, что ей вообще не на что смотреть. Ее одежда, хотя и чистая, не была модной. Она с отвращением бросила на пол блузку, юбку и нижнее белье, а затем, нерешительно, впервые в жизни критически посмотрела на свое обнаженное тело.

Оглядываясь назад в зеркало, она была хорошо сложенной женщиной, явно приближавшейся к сорока, но не испорченной родами. Ее волосы, всегда являвшиеся постоянным источником раздражения, все еще были оттянуты назад и плотно намотаны в ее обычный пучок. Мэри потянула за булавки и позволила своим волосам расправится; довольна тем, как они опускались ниже ее лопаток. Мускусный цвет углубился в каштан, который имел богатый блеск. Она с трудом могла поверить, что это ее волосы, и была поражена их длиной и яркостью цвета. Единственный раз, когда они были распущены, это когда она мыла их. Затем, будучи мокрыми, они казались черным и рыхлым.

Она пропустила лицо, не желая быть слишком критичной в своей оценке, и посмотрела на свою грудь, впервые в жизни заметив, что левая чуть меньше правой, но не слишком заметно. Ее размер бюстгальтера остался неизменным с момента ее свадьбы, чашка четвертого номера. Это был хороший размер, думала она не большой но и не маленький.

Ее живот все еще был довольно твердым и плоским. Вы должны были внимательно смотреть, чтобы увидеть какие-либо растяжки. Она заметила темно-коричневую родинку на левом бедре и подумала, когда это произошло.

Лобковая область Мэри имела пышный рост волос, более темный, чем ее голова, которая образовывала почти идеальный треугольник со слегка изогнутыми сторонами. Она провела мало времени, любуясь этой частью своего тела, глаза путешествовали уже по ногам. Они были хорошими ногами по чьему-либо счету. Кожа была безупречной и почти прозрачной в белизне. Ее мускулатура была хорошо видна под подтянутым покрытием. Только несколько волосков выросли ниже ее колена. Мария ненавидела свои ноги. Это была одна из тех иррациональных ненавистей женщин к их анатомии. Это были ее ноги. Помимо ее рук, ее ноги были единственной частью ее тела, которую она изучала в любое время.

В целом, однако, неплохое тело для женщины ближе к сорока годам, как она думала. Она поворачивалась куда-то и в другую сторону, пытаясь увидеть, как выглядела ее спина, и удивлялась взмахе своих волос, когда они поворачивалась и скручивалась.

Тогда Мэри подумала, оглядываясь в зеркало. Почему я стою здесь и восхищаюсь собой? На что я смотрю? Она не знала ответа ни на один из вопросов, и в своей наивности она не знала, что готовилась к сексуальному контакту и просто проверяла обоснованность того, что она предлагала.

Она снова посмотрела на свои ноги, вспомнив единственный раз, когда она надела короткую юбку. Она добралась до подножия лестницы только тогда, когда ее отец закричал на нее и сорвал одежду с ее спины, повторяя снова и снова, когда он избивал ее. Вы блудницы, вы, я узнаю да, вы блудницы. Марии потребовалось еще несколько лет, чтобы узнать, что такое блудница. Это была одна вещь, за которую она никогда не прощала своего отца. Побои, которые, по ее мнению, она заслужила, но никогда не называлась чем-то подобным.

Мэри одевалась в свое обычное черное или темно-коричневое бесформенное платье и сжимала его вместе с пластиковым поясом, эффективно скрывая любое очарование, которое у нее могло быть. Но она оставила свои волосы распущенными.

Через несколько дней она встретилась с ним снова. Ее уверенность росла экспоненциальными шагами с каждой встречей. Она все еще должна была говорить о себе и все еще не знала его имени.

"Мэри..." У него был способ произнести ее имя, из-за которого оно звучало как самое красивое слово в языке. «Мэри, я сидел здесь и рассказывал тебе обо мне, и ни разу я не спрашивал тебя о тебе. Ты замужем? Где ты живёшь? Есть ли у тебя дети?»

«Возможно, ты так много рассказал мне о себе, но ты никогда не говорил мне своего имени».

"Чёрт побери!" Он поднял руки вверх и чуть не упал назад с табурета, на котором он сидел. Мэри улыбнулась его действиям и покраснела от его ненормативной лексики.

«Так что я этого не сделал. Я Майкл, Майкл Доннелли и очень рад познакомится с такой симпатичной женщиной». Заставил Мэри смеяться, прежде чем она поняла зрелище, которое он делал для неё, и быстро взяла себя под контроль.

«Мэри, Мэри, это грандиозная улыбка, которую ты имеешь, стыдно скрывать это». Его глаза танцевали в веселье, и Мэри чувствовала, как ее сердце дергается.

Каким-то образом они сидели в течение часа, пока она рассказывала ему о своей жизни до этого момента. Он слушал и не делал никаких комментариев, пока она говорила, просто время от времени качая головой, как будто в недоумении. Мэри говорила и говорила.

— О, бог мой прошло столько времени! Она заплакала сквозь пальцы, когда они закрыли ей рот в шоке. Эйлин моя дочь будет искать меня я её не предупредила что меня не будет долго. Я должна вернуться домой. Она вскочила, пролив пустую кофейную чашку, когда ее бедро зацепилось за край стола. Она схватила свою сумку.

«Я провожу тебя». Он сказал это просто, но голосом, который не собирался принимать «нет» за ответ.

"Я... Я не могу». Она слабо протестовала, но все уже было решено, когда он освободил ее от сумки и повел к выходу и своей машине, стоящей на парковке.

Она направляла его по дороге и наблюдала за непринужденной легкостью, с которой он вел переговоры о вечернем кафе у неё дома. Она также воспользовалась возможностью, чтобы оценить его форму, черты лица и тело.

Она догадалась, что он на несколько лет старше ее. Его годы в море укоренились в его лице, но не нанесли ущерба всему аспекту. Его черные волосы были сметены назад со лба, нуждались в стрижке и взмахнули вверх на затылке.

Его спортивная рубашка с открытой шеей показала, что его туловище довольно хорошо сложено, конечно, не «Супермен», но хорошо пропорционально и мощно. Его брюки ничего не давали, но были аккуратно прижаты и чисты. Мэри нравились его зубы. У них была белизна и однородность, которые редко можно было увидеть. Ей также нравился его рот; выразительные причуды и полные губы сделали что-то для ее воображения.

Мэри заметила, что шторы окон дернулись, когда они с Майклом поднимались по каменной лестнице к ее входной двери. Он нес сумку, а затем оставил ее с веселой волной и частной улыбкой, которая проходила между ними.

Эйлин изрядно скривила лицо, когда ее мать закрыла дверь в очевидном рефлексивном состоянии ума. Требуя узнать, кто такой этот мужик, как она выразилась, и откуда она его знает. Мэри отбилась от допроса и приготовила ужин в отвлеченном водовороте искаженных мыслей.

Она обнаружила, что притворяется, чего никогда раньше не делала, но вот она, перед зеркалом, притворяется и подстригает свои волосы.

Они продолжали встречаться в кафе. Ежедневно, легко болтая и разговаривая, узнавая друг друга до одной конкретной, незабываемой пятницы. Эта пятница была другой, потому что Майкл пригласил ее на свидание.

«Может быть, мы могли бы пойти на танцы или как насчет ресторана?» — спросил он; Мэри согласилась без колебаний, но затем, сразу после ее принятия, сомнения переполнились.

Что бы она надела? Как ты пойдешь на свидание? Она снова начала паниковать. Эйлин оказалась бесценной, успокаивающей, а затем знающей. Втайне она была в восторге от матери. Хотя Мэри не могла себе этого позволить, они пошли за покупками одежды. Мэри уступила Эйлин чувству выбора одежды и в конце утомительной экскурсии вынуждена была признать, что ее покупки выглядели на ней фантастически.

Незадолго до назначенного времени когда Майкл заберёт ее; Мэри бросила благодарный взгляд и закрутилась над своим нарядом. Она бы никогда в жизни не выбрала пастельные тона, но вынуждена была согласиться с тем, что тонкие оттенки и тонкость материалов подчеркивали ее фигуру и подчеркивали ее волосы. Еще одним было нанесение макияжа. Мэри ни разу не носила ничего на лице, кроме синяка. Эйлин в очередной раз, творившая волшебство, которое даже Мэри должна была признать, выглядела абсолютно идеально.

Майкл приехал пунктуально и ждал в гостиной, пока Мэри одевалась в присутствии дочери. Затем они вместе вошли в гостиную и столкнулись с Майклом, молодая девушка представляла свою маму для осмотра, это была другая женщина средних лет, которая чувствовала себя очень молодой и более нервной, чем когда-либо в своей жизни. Это была она, первый шаг на пути, о котором она не могла иметь ни малейшего представления о его предназначении.

Майкл улыбнулся той победной улыбке, которая осветила его глаза.

«Должно быть, я не в том доме, я думал, что Мэри живет здесь, но я, должно быть, ошибаюсь». Его поддразнивание порадовало Эйлин.

«Мэри, ты выглядишь потрясающе». Простота его комментария и искренность, с которой он был произнесен, пошли прямо в ее сердце. Если раньше она не была влюблена в этого мужчину, то теперь она была влюблена, и ей нравилось это чувство. — Пойдем? Он предложил свою руку, и они ушли, чтобы пойти в кино.

Мэри не могла вспомнить фильм; актеры или сюжет, настолько окутанные вниманием Майкла, что любая периферийная стимуляция игнорировалась. Фильм закончился. Должно быть, шел дождь, но она этого не заметила. Они выпили в местном баре, а затем решили пойти домой в квартиру Мэри, чтобы выпить кофе.

Они поднялись по каменным ступеням, и Мэри шарила рукой в сумочке в поисках ключей. В конце концов, она нашла их и начала открывать дверь. Майкл схватил ее легко, но достаточно крепко, чтобы повернуть ее лицом к себе. Инстинктивно она подняла глаза, чтобы увидеть, что он намеревался, и поняла, что он собирается поцеловать ее.

Это была нежный поцелуй её губ, первый акт страсти, который у нее когда-либо был, и момент, который навсегда врезался в ее память.

«Я давно хотела сделать это, Мэри». Майкл нежно сказал ей в ухо, нежно держа ее на руках. Затем он снова поцеловал ее, раздвинув губы, Мэри ответила и почувствовала, как его язык проходит по ее зубам. Ее колени чуть не подогнулись, когда ее сердце билось и стучало в груди.

«Спокойной ночи, Мэри. Спасибо за вечер». Он поворачивался, чтобы уйти, но Мэри останавливает его, напомнив о кофе.

Она поставила чайник на газовое плиту и вытащила Эйлин, которая пряталась на кухне, желая услышать все, что происходит. Тактично она удалилась в свою спальню, когда узнала, что Майкл сидит в гостиной комнате.

После кофе они молча сидели бок о бок на диване, размышляя о том, что будет дальше. Они сделали первый поцелуй, для Мэри, ее первый настоящий поцелуй. Она не знала, что будет дальше, потому что секс был только для продолжения рода детей или удовлетворения ее мужа.

Майкл взял ее руку в свою и повернулся к ней. Он мог видеть замешательство, бегущее по ее лицу, как печать на странице. Она выглядела как пораженная мышь, находящаяся во власти кошки.

«Мэри, я хотел бы заняться с тобой любовью, но, зная, что было раньше, предпочел бы подождать, если это то, чего ты хочешь. Я думаю, что ты абсолютно фантастическая женщина, такая красивая, и я влюбляюсь в тебя и не хочу ничего портить между нами».

Мэри молча поднялась с дивана и бессловесно потащила его к двери, в свою спальню. Это выглядело как уверенное действие, но было далеко не уверенным. Она думала, что перестанет дышать и не сможет проглотить свое сердце, которое ощущается как комок в горле. Она не могла бы говорить, даже если бы знала, что сказать. Хотя у нее не было опыта акта любви, она думала, что уединение в ее спальни должно быть местом для того, что произойдет дальше.

Он тихо закрыл дверь спальни, встал лицом к лицу рядом с кроватью и снова поцеловал ее. Он чувствовал, как ее сердце спотыкается о его грудь и дрожит ее нервное тело. Он медленно снимал свои вещи, целуя и облизывая ее губы, в то время как он гладил маленькую часть ее спины в успокаивающем массаже. Постепенно она успокоилась и контролировала свое дыхание.

Его следующий шаг снова повысил частоту сердечных сокращений, пока это не стало почти болезненным. Его пальцы нашли первую пуговицу ее блузки и просунули ее через петлицу, затем, следующий вниз был расстегнут, обнажив верхушки ее вздымающейся груди.

Он целовал ее горло и шею, все время массируя ее нижнюю часть спины и манипулируя следующей пуговицей вниз и следующей, пока блузка не распахнулась. Ее новый белый бюстгальтер был всем, что было между его рукой и ее нетронутой плотью. Каким-то образом массаж нижней части спины держал ее в вертикальном положении; ее колени уже давно отказались от неравной борьбы за ее поддержку.

Она скорее услышала, чем почувствовала, как молния ее новой юбки расстегнулась, и юбка с подкладкой упала на пол. Ее нагота казалась правильной, но она не могла удержаться от застенчивого трепета, понравится ли ему то, что он увидел? Ей не нужно было беспокоиться, потому что челюсть Майкла почти раскрылась, прежде чем он собрался с духом настолько, чтобы воскликнуть.

«Мэри, ты прекрасна!».

Он снял рубашку, обнажив широкую грудь и мускулистые руки. Осторожно он взял ее за плечи и повел так, чтобы они легли вместе на кровать, бок о бок.

После короткого, но неторопливого времени они лежали, держась друг за друга обнаженными, лицом к лицу и бок о бок. Он снял с нее нижнее белье, почти обращаясь с ней как с драгоценным предметом. Поцеловал ее, и Мэри поцеловала его в ответ. Ее руки исследовали его кожу, обхватили его грудь и держали его близко в объятиях любви. Она чувствовала его член, затвердевший, прижимаясь к ее нижней части живота, и знала, что она хочет, чтобы он был внутри нее, хотела почувствовать силу его мужественности, распространяющую ее изнутри. Она хотела его семени и хотела его любви.

Его нежные руки чувствовали ее грудь, медленно циркулируя ее сосок, заставляя его щипаться и затвердевать под его ладонью. Она отдышалась и немного простонала, когда испытала мини-оргазм. Его губы нашли ее другой сосок и втянули твердый сосок в рот и сосали. Она схватила его за затылок и в отчаянии опустила его лицом вниз, чтобы почувствовать сильное удовольствие, которое вызывали его ласки.

Его пальцы играли на ее коже, отслеживая изгибы и следуя контурам ее тела, посылая дрожь по всему телу приливными волнами растущего давления, которое нуждалось в освобождении. Ее собственные ищущие руки, нашли его ягодицы и схватили в сильную хватку, втягивая его тело в свое, как будто они слились бы в одну плоть.

Он нашел ее лоно и осторожно потянул ее за волосы в дразнящем круге, обвивающем его пальцы. Это было почти слишком много для нее; она выгнула спину, а затем подняла бедра вверх. Его поцелуи он следовал по следу, который прослеживали его пальцы, пока его теплое дыхание не пронеслось над ее лобковыми волосами в бодром ветерке.

Он поцеловал ее холмик любви и провел языком по ее быстро затвердевающему клитору. Его никогда раньше не трогали в эротической манере. Взрыв в ее мозгу был электрическим, и вздох вырвался из ее горла.

Они занимались любовью неторопливо. Он сделал все, что делал, особым событием. Его первым ударом в ее пропитанную киску была медленная подача его члена в исследовательском разрезе, чтобы подготовить ее к следующему медленному толчку. Она чувствовала каждую жилку его члена, когда он скользил в ее тугую киску, и медлительность была мучительным вторжением в ее внутреннее «я». Мэри, которая никогда не прикасалась к себе, считая это грехом и грязью, внезапно обнаружила в своем мире царство чувств, которое она никогда раньше не исследовала.

Не стесняясь, она подошла и нахлынула своей смазкой на его член и волосы, в то время как он снова двинулся вперед, зарываясь в нее. Инстинктивно ее колени поднялись, а затем обернулись вокруг его талии, позволяя ему непрерывно входить в ее самые глубокие части влагалища.

С шагом в минуту он увеличивал свой темп, удаляясь почти всю дорогу, а затем вталкивая свой мощный член в ее ожидающее тело. Незаметно ему удалось увеличить свою глубину погружения члена, пока его яйца не встретили сопротивление ее перевернутого ануса. Он был настолько глубоко в её влагалище, насколько его член мог уйти, и он знал, что его собственная кульминация была не очень далеко.

«Ты такая красивая», — вдохнул он ей в ухо, а затем, повторяя это снова и снова, в такт своему толчку, пока он не взорвался внутри нее. Его зубы сжались, а руки сжались в сжатые кулаки, когда спазмы сотрясали его, а ее внутренние мышцы доили его семя от него в первобытном голоде.

Пропитанные потом, они лежали с предписаниями и упивались актом любви, которым они только что сделали. Мэри прижала его к груди, чувствуя его крошечную отступающую дрожь после потрясений и спазмов, думая, что никогда не чувствовала ничего такого прекрасного, как этот момент; ее возлюбленный все еще присоединялся и дергался внутри нее, его семя просачивалось из нее и просачивалось по ее анусу, ее собственное сердце качалось и замедлялось в регулируемом ритме.

Мир Марии только что расширился, и она знала, что это ее путешествие к какому-то концу, далекому будущему.

«Я люблю тебя». Она сказала ему об этом без нужды. «Я хочу испытать все это, исследовать все это и порадовать вас. Помогите мне в этом Майкл, пожалуйста?

В своей комнате Эйлин слушала их занятия любовью и радовалась удовольствию матери. Ее собственный оргазм наступил задолго до их и включал в себя применение ее лучшего друга, как она назвала большой черный вибратор, который она спрятала в обувной коробке под кроватью.

Трое спали в довольстве, разделялись в своих мыслях, но соединились в насыщении.

Благослови меня, Отец, потому что я согрешила...

Изменение в Мэри было замечательным и в высшей степени заметным. От застенчивой женщины с миниатюрной фигурой, испуганной из собственной тени и напуганная конфликтами и конфронтацией, она стала уверенной и напористой женщиной.

Она сталкивалась с ежедневными проблемами своего ограниченного образования и преодолевала болезненное отсутствие социальных изяществ. У нее был голос и мнение, и она была вполне готова их использовать. Все, что потребовалось, чтобы пробудить ее внутреннюю силу, была взаимная любовь, и Майкл обеспечил это.

Побочным продуктом ее вновь обретенной персоны был доселе, никогда не испытывавший интереса со стороны противоположного пола.

На своей работе в супермаркете она часто вступала в контакт с представителями мужского пола, вместо того, чтобы сжиматься и увядать перед их вопрошающими глазами, она смотрела вверх и смотрела на них как на равных. Мужчины почему-то находят напористую женщину неотразимой. У Мэри была внешность, которая помогала, но теперь, вместо того, чтобы прятаться в невзрачной форме, она открыто рекламировала свое тело. Не каким-либо открытым способом, а просто стоя и сталкиваясь с людьми с поднятой грудью и подбородком.

Мэри также изменила свою прическу, позволив своим пышным прядям течь и обрамлять ее лицо вместо того, чтобы быть варварски оттянутой назад и намотанной в тугую пучок.

Что действительно изменилось в Мэри, помимо всего прочего, так это ее самоощущение и осознание своей сексуальности. Она беспощадно эксплуатировала ситуацию и не была вне соблазна, чтобы получить преимущество. У ее менеджера было мало шансов, когда она попросила о повышении. Каким-то образом, непреднамеренно, пуговица или две ее блузки распахнулись незадолго до того, как она вошла в его кабинет. Большие груди, хорошо подогнанный чудо-бюстгальтер создавал декольте, от которого он едва мог оторвать глаз. Именно ее сиськи забили повышение, и более того, она знала об этом и не заботилась.

Позже она рассказала об этом Майклу и рассмеялась, когда описала глаза мистера Бингли, почти выскакивающие из его головы, когда она наклонилась вперед и почти выскочила из бюстгалтера.

Теперь она и Майкл были очень определенной парой. Прошло три месяца, в течение которых он переехал и привез всю свою мебель лучшего качества и своего пса Дефора.

Пёс Дефор, была подростком-лабрадором, который не любил ничего больше, чем отдыхать, прежде чем приступить к длительному периоду отдыха, за которым последовал сон. Замечание Мэри о том, что его следовало бы назвать подушкой, заставило Майкла смеяться слишком сильно, в результате чего у него случился приступ кашля.

За три месяца Мэри узнала практически обо всех возможных позициях, в которых можно заниматься любовью. Учитывая ограниченность их тел среднего возраста, они управляли изрядной долей Карма-сутры и даже изобрели собственные адаптации графики.

Их занятия любовью иногда были безумными, срывая одежду с тел в отчаянии, чтобы обнажиться. Иногда он был медленным и осторожным, с ласками и нежностью. В других случаях это был более функциональный метод обучения Технике Мэри и тому, что заставляло ее двигатель работать. Они также не были так разборчивы в отношении местоположения. Всякий раз, когда фантазия принимала, место, казалось, не имело слишком большого значения. Все запреты Марии испарились после нескольких дней всепоглощающей страсти Майкла.

Мэри считала один из их половых актов немного странным. Он навещал ее на работе, чтобы разделить обед. Они оказались в складской комнате, где она сидела на полке с продуктами, в то время как он совокуплял ее на стеллаже. После этого она натянула свои трусы обратно и заставила его сперму собираться и сушиться в себе до конца дня. К тому времени, когда он вернулся домой с работы, она была настолько безудержной, что у него даже не было возможности положить свои ключи на тумбочку в прихожей, прежде чем она разделась с ним и высосала его сперму из его члена.

Они обосновались в комфортном, хотя и сексуально заряженном, партнерстве. Каждый из них не сомневался в чувствах других и без колебаний говорил друг другу, как сильно они любят. Весь мир мог знать, насколько они были обеспокоены, и любой, кто знал их, не оставался без неопределенности. Эти двое влюбленных обнаружили свою вторую половинку.

Они смотрели слегка эротическую телевизионную пьесу. Сюжет был о пожилом профессоре, который разрушал свой брак и карьеру из-за связи со студентом. Некоторые из сцен были довольно специфическими и включали сцену двух мужчин и молодого студента. Это вызвало интерес у Мэри, но она ничего не сказала до гораздо более позднего времени, выбрав момент, когда Майкл содрогался от оргазма между ее ног.

«Я хочу посмотреть порнофильм». Она объявила. «Я хочу посмотреть порнофильм с сексом, во всех его формах. Я хочу испытать удовольствие, которое, как я знаю, вы мужчины получаете, от просмотра фильмов о сексе». Она оставила заявление висящим в нагретом воздухе между ними, в то время как Майкл оторвал свое тело от нее и лежал, задыхаясь от недавнего напряжения.

Воздух остыл, когда он лежал рядом с ней, думая о том, что она сказала. На этот раз он почувствовал неуверенность и задался вопросом, какого спящего сексуального монстра он разбудил. Это было захватывающее событие, но он чувствовал себя неуверенным в ее мотивах. Это было типичное мужское эго, в котором порнография считалась исключительно мужской чертой. Мэри, сказав ему, что она хочет посмотреть, как актеры имеют друг друга, подорвала его мужественность, а также заставила его усомниться в том, что его достаточно для нее.

Мэри почувствовала его трепет, но позволила ему потушить его некоторое время, так как она наслаждалась ощущением его семени, когда оно просачивалось из ее тела и сливалось между ее щек попы.

Их секс был откровением для Мэри. Впервые в жизни она обнаружила, что это приятный опыт и прекрасный способ выражения любви. Она каждый раз отдавала свое сердце и была вознаграждена его благодарностью, вниманием и любовью. Мэри нашла выход для сдерживаемого разочарования, хотя она понятия не имела, что она пропустила, пока не появился Майкл. Теперь она положительно ожидала его возвращения домой или следующего шанса, который у них был, чтобы сблизиться и позаниматься сексом.

Однако позиций в сексе должно было быть больше. Они перепробовали так много позиций с переменным успехом, но Майкл всегда был зачинщиком того, что они делали и как. Ей нравилось ощущение его языка, когда он ласка ее влажную киску, а его всасывание ее клитора в рот сводило ее с ума. Но это всегда был Майкл, дающий ей удовольствие, а она его принимала. В некотором смысле, это было подчинение, вызванное ее неопытностью и наивностью. У нее был его член во рту, но обычно это было под его руководством и только в качестве прелюдии к сексу. Она хотела попробовать его на вкус, хотела почувствовать, как его член взрывается у нее во рту. Мэри знала, что это был только его способ любить ее и быть нежным с ее цветущим сексуальным желанием.

Одним из способов обучения было наблюдать за профессионалами и выходками, с которыми они сталкивались. Мэри знала о порнографии, хотя никогда не видела ни одной, но она знала о ее существовании и решила, что это будет ее открытие в познании сексуальной свободы и эмансипации.

— Майкл. Она начала мягко. «Я люблю тебя всем сердцем. Неужели мы должны это знать? Но, я хочу иметь возможность делать больше и в обучении, расширять наш кругозор. Порнофильмы — это просто метод обучения с помощью визуальной стимуляции. Тебе нечего бояться моей любви, я никогда не сделаю ничего, чтобы испортить то, что у нас есть». Она повернулась в его объятия, и вскоре спала сладким сном.

Несколько заимствованных и взятых напрокат фильмов позже, Мэри посмотрела столько фильмов, сколько хотела. Во многих случаях они экспериментировали и узнавали еще больше о телах друг друга. Она обнаружила, что ей нравится вкус Майкла во рту, но на самом деле возбуждалась, когда она сосала его, пока он не собирался кончать, затем взяла член изо рта и потерла его, пока она встала на колени лицом к нему и не потрепала себя, пока его семя не хлынуло на ее ожидающий и готовый язык как можно дальше, не теряя его. Его реакция, когда она, проглатывая его семя, опрокинула ее через край.

Она также обнаружила, что анальный секс в ограниченных количествах сделал ее настолько горячей, что, когда он в конечном итоге вошел в ее влагалище, ее оргазм тек над ней в разбивающихся волнах и оставлял ее почти лишенной воли.

Они купили в магазине вибратор. Извилистый член телесного цвета, который часто присоединялся к Майклу в ее теле. Ей особенно нравилось, если он имел ее этим фаллоимитатором, пока она сосала его член, воображая, что у нее есть два любовника. Однажды они попробовали это как бутерброд, фаллоимитатор в ее киске, пока он имел ее задницу. Это было нормально, но давление на разделительную мембрану вскоре сделало ее неудобной. Она также использовала его иногда, когда он был на работе, когда она смотрела секс-фильмы на видео.

Фильмы подпитывали ее воображение. Вместо того, чтобы чувствовать отвращение, когда женщина сосет другую в лесбийском сексе, она задавалась вопросом, как это будет выглядеть, и чувствовала, что становится знакомым жаром в ее животе. Она также задавалась вопросом, каково это, когда двое мужчин одновременно имеют ее киску, в то время как другой имеет ее в рот. Мысль о том, чтобы быть привязанной и «издеваться жестко над ней», также заинтриговала ее. Мэри страдала что нет такого опыта, но не могла быть уверена, что Майкл допустит это. Каким-то образом ей нужно было создать возможность затронуть эту тему.

Это произошло однажды, под неожиданным углом. Они уехали на выходные, чтобы навестить его родителей, оставив квартиру Эйлин и ее бойфренду. Погода была плохой, когда они ехали по автомагистрали, а затем машина остановилась с паром, льющимся из-под капота. Спасательные службы отбуксировали их обратно в город. У Майкла было разбито сердце эта была машина со времен колледжа, но он признал, что она, старая и наверно ремонту уже не подлежит.

Молча они вошли в квартиру и пошли на кухню, чтобы выпить чаю. Мэри услышала, как Эйлин рыдала в передней комнате, ее материнская забота сразу же возбудилась. Она оставила Майкла на кухне у чайника и пошла выяснять, что случилось.

Эйлин сидела на одном из диванов. Было очевидно, что с бойфрендом что-то пошло не так, и он ушел.

Мэри утешила Эйлин, взяв ее на руки и раскачивая убитую горем девушку. Она взглянула на немое телевидение и была слегка удивлена, увидев, что на видеомагнитофоне играет порнофильм. Она на мгновение не обратила на это внимания и утешила Эйлин, которая начала успокаиваться.

Майкл принес три кружки чая на подносе и поставил его на журнальный столик. Затем он ахнул, заметив сцены на видео. Мэри, которая посмотрела, чтобы увидеть, на что он смотрит, заметила его резкий вдох. На виду у всех была Эйлин со своим бойфрендом. Из сцен было очевидно, что он был снят в комнате, которую они сейчас занимали. Затем возбужденная Эйлин сосала довольно большой член и глубоко глотала его до оргазма.

Ни Майкл, ни Мэри ничего не сказали девушке. Они были ошеломлены, наблюдая за сценой, когда она разворачивалась перед ними, пока Эйлин не осознала их тишину. Затем она поняла, что их так поразило, и бросилась выключать его. Они увидели достаточно, чтобы не осталось ничего для воображения.

«Хм, где ты взяла камеру?» Именно Мэри разрушила молчание. «Это был Мартин в фильме?» Держите его естественным и спокойным, подумала она про себя. Эйлин собиралась быть достаточно смущенной, и ей не нужны были никакие истерики от нее, чтобы усугубить ситуацию.

Эйлин рассказала им, как она одолжила камеру. Она и Мартин встречались в течение нескольких лет и были сексуально активны с восемнадцати лет. В девятнадцать лет она думала, что они поженятся, но сегодняшнее откровение разрушило мечту. Мартин продавал копии фильма своим товарищам и нашел другую девушку, которую он считал менее распутной, с кем можно было бы погулять.

«Мама, я не такая; Мартин — единственный мужчина, с которым я когда-либо занималась сексом или даже хотела, но он убил это одним ударом. Создание этого фильма было его идеей, если бы я знала, что он позволит своим товарищам посмотреть его, я бы никогда не согласилась».

Она снова заплакала и рухнула в объятия матери, пока рыдала.

Когда она успокоилась некоторое время спустя, они рассказали о ее жизни и о том, как она фигурировала в их жизни.

«Мы любим тебя, детка. Разговор продолжался до тех пор, пока Мэри не сказала, в невинности.

«Жаль, что мы не сделали это с камерой. Ты выглядел таким горячим, Детка, и видя, что ты проглатываешь член так глубоко».

«Серьезно? Тебе нравилось смотреть меня в видео?»

«Вы держите пари». Мэри почувствовала знакомый жар в чреслах и попыталась его контролировать.

Майкл сидел молча, поворачивая голову из стороны в сторону, когда разговор переходил от матери к дочери. Он выглядел так, как будто смотрел теннис и следил за мячом.

«Ну, давайте все посмотрим, снова. Черт возьми, все остальные видели это, так почему бы нам не посмотреть». Эйлин варварски нажимает кнопку перемотки назад, а затем включает видео.

Сцены на экране показывали, что Эйлин была чем-то вроде сексуальной спортсменки, когда член Мартина стучал в ее бритую киску.

— Ты бритая там? Мэри тихо спросила дочь.

Мэри посмотрела на то, где ее дочь натянула юбку, чтобы показать свой голый холмик любви. Не задумываясь, Мэри встала рядом с дочерью на диван и встала на колени на полу между слегка раздвинутыми коленями. Положив руку на обе ноги, она раскрыла ноги Эйлин и зажала рот над безволосым клитором, всасывая его в рот, как это делал с ней Майкл.

«О! Боже!» Эйлин ахнула и сдвинула себя вперед, чтобы обеспечить лучший доступ к своей киске. Язык Мэри работал, так же, как она видела во многих фильмах, которые она смотрела, и как ей нравится, чтобы Майкл делал с ней. Она открыла половые губы своей дочери двумя пальцами, а затем протолкнула их внутрь, чувствуя, как шелковые складки обволакивают ее извивающиеся пальцы в голодных объятиях.

Прошло не так много времени, прежде чем она выстрелила своей янтарной спермой прямо в рот Мэри, а затем толчки заставили ее подергиваться, уменьшая спазмы. Она подняла глаза и увидела свою маму. Эйлин улыбнулась ей, как будто это было ее разрешение; она начала раздеваться до тех пор, пока не стала голой с бешенной яростью.

Мэри сняла с себя одежду и помогла Эйлин избавиться от юбки, блузки и трусиков. Журнальный столик был сдвинут в сторону, чтобы создать пространство. Затем Мэри легла на спину, подняв колени и раздвинув ноги. Ее сердце стучало, когда адреналин тек по ее венам. Наконец, она испытала одну из своих фантазий, не имело значения, что другая женщина была ее дочерью. На самом деле лучше было сохранить всё это в семье.

Майкл встал на колени рядом с ней и поднял ее голову, наклонив ее в одну сторону, чтобы она могла засунуть его член в рот, в то время как Эйлин кусала и сосала соски Мэри.

Палец ударился о клитор Мэри. Не мучительно, но с достаточной силой, чтобы заставить ее прыгнуть от внезапности. В ее непроизвольном прыжке ее рот открылся, и член Майкла вошел в ее горло, глубже, чем он когда-либо прежде.

«Мне это очень нравится. А ты?» Эйлин была беспощадна, каждый удар ее руки по клитору посылал ударные волны к нервным рецепторам Мэри. Каждый удар заставлял Майкла углубляться в нее, затрудняя дыхание, пока она не регулировала подачу воздуха в горло и желание дышать под ударами руки Эйлин. Ее киска горела, покалывала от желания и предвкушения очередного удара.

Эйлин сдвинулась и поцеловала холмик любви Мэри, покрытый мехом. Прикосновение губ к ее набухшим кровью и сверхчувствительным половым губам было электрическим. Она выгнула спину, а затем, в обратном движении, заставила бедра подняться вверх встретиться со ртом Эйлин.

Губы дочки нашли бушующий клитор Мэри и засосали его ей в рот, щелкнув языком по нему. Массивный оргазм прорвался через Мэри, но был быстро подавлен несколькими пальцами, с силой вдавленными в ее влагалище. Пальцы работали над ней, быстро находя ее точку G и заставляя ее задыхаться вокруг основания члена Майкла. Она не могла удержать его так глубоко и откинула голову назад. Он почувствовал ее потребность в облегчении и осторожно положил голову на ковровое покрытие.

Стоя на коленях между ее открытыми бедрами, он прижал головку своего члена к ее анальному входу, в то время как Эйлин целовала рот ее матери, загоняя ее язык между открытыми губами. Он двинулся вперед, прошел мимо ее сфинктера и начал иметь ее задницу качающимся движением. Эйлин еще раз ударила по клитору своей матери, что заставило ее бедра подняться, а Майкл углубился в ее плотный проход. Их объединенное внимание заставило ее погрузиться в волны страсти, которые казались бесконечными. Она не могла больше терпеть и начала кончать.

Майкл вышел из заднего прохода и был бы доволен своим оргазмом и пролил бы свое семя на ее сиськи, но у Эйлин были другие идеи. Ее привлекательный рот закрылся вокруг его испачканной головки члена, а затем нырнул на его член, заглатывая его всего. Он не мог контролировать свою реакцию и выстрелил своим грузом спермы в горло Эйлин. Она проглотила и улыбнулась ему.

Они спали вместе, завернутые в клубок рук и ног, объединенные общей любовью.

Это была первая ночь из нескольких в течение следующих нескольких месяцев. Они сняли на видео два своих сексуальных акта втроем для будущего просмотра, когда просто отдыхали от него.

Благослови меня, Отец, ибо я согрешила...

За месяцы, прошедшие с тех пор, как Майкл переехал, Дефор вырос из щенка-подростка в полностью взрослого пса. Его любовь к тому, чтобы вообще ничего не делать, а затем спать, как будто он пробежал марафон после этого, сказывалась на его весе. Лабрадоры не отличаются безграничной энергией, большую часть времени спят.

Увеличение веса начало вызывать некоторое беспокойство. Дыхание для собаки стало затрудненным, когда жир ограничивал способность правильно расширять грудную клетку и, таким образом, оказывать давление на ее легкие.

Ветеринар был непреклонен в том, что Дефор должен был сесть на диету, но не только на режим упражнений, чтобы удалить часть лишнего жира из его тела и, возможно, продлить его жизнь.

Мэри прогуливала собаку по вечерам. Его пища изменилась от обычной консервированной обработанной жирной кашицы до сухой белковой и волокнистой смеси, трипе и зерновых продуктов. Сначала он отвернул нос и отказался есть это вещество, но когда голод в конце концов преодолел его отвращение, ему удалось сбить его с толку и даже попытаться еще немного усилить. Решимость Мэри не поколебалась ни на йоту. Она отмерила правильное количество, а не унцию больше.

Сначала их прогулки просто проходили по местному парку, просто нежная прогулка по травянистой местности. Это заняло менее двадцати минут, но по мере того, как его вес падал, его уровень энергии увеличивался, и они пошли дальше, удивляясь. в лесистую часть в задней части парка.

Дефор, должно быть, любил женщину своего владельца, хотя она наполовину морила его голодом и тащила его по этой безумной дорожке. Должно быть, она ему нравилась, потому что однажды он чуть не зажевал потенциального нападающего до смерти.

Неряшливо одетый парень выпрыгнул из кустов и схватил Мэри. Она закричала и начала бороться и махать на него. Дефор, который был на некотором расстоянии, услышал шум и побежал. Сцена, которую он видел, когда он обогнул дерево, была о том, как женщина его хозяина борется с незнакомцем, который изо всех сил пытался сорвать ее одежду. Она была альфа-самкой, насколько он был обеспокоен, и, в первобытной регрессии к инстинкту, он напал на незнакомца.

Одежда и кровь парня полетели, прежде чем он убежал, крича. Он вылечит несколько глубоких порезов на руках и ногах. По крайней мере, один из них был достаточно серьезным, чтобы нуждаться в медицинской помощи.

Мэри обняла Дефора с облегчением и благодарностью за его своевременное вмешательство. Она сидела на влажной траве, держа собаку, плакала, в то время как ее адреналин вымывался, а дрожь прекращалась. В те моменты вместе, в одиночестве в парке, Дефор и Мэри образовали связь, которая до сих пор была лишь случайным принятием друг друга.

Постепенно Мэри успокоилась и собралась с мыслями, обняв Дефора, прежде чем вернуться домой. Мэри рассказала Майклу, что произошло и как Дефор пришел ей на помощь. Полиция, которой они позвонили позже в тот же день, ничего не нашла, и событие вошло в историю, но связь между Мэри и собакой углубилась до одного решающего дня. Мэри оправлялась от приступа гриппа, который держал ее дома в течение недели.

Чувствуя себя намного лучше и очень раздражительно, Мэри просматривала некоторые из старых видео, которые они сделали с Майклом, Эйлин и самой собой. Она не смотрела на них в течение некоторого времени и действительно вникала в сцены, идущие перед ней на экране.

Почти рассеянная, она оттянула трусики набок и пальцем потирала клитор. Она была горячей и очень мокрой, но оргазм был далеко. Ее разум был полностью сосредоточен на эротических сценах. Она не заметила, что Дефор вошел в комнату и наблюдал за ней с головой, наклоненной в сторону.

Видео закончилось сценой, где Майкл вошел в ее киску, выстрелив в нее грузом спермы. Это был крупный план его спермы, просачивающейся между ее опухшими половыми губами, чтобы пробежать по ее клитору с капюшоном и капнуть, капля за каплей в рот Эйлин, а затем в ее горло. Мэри считала, что это одна из самых горячих заключительных сцен, которые они когда-либо делали. Этого было достаточно, чтобы опрокинуть ее через край и, в решительном усилии, она манипулировала своим клитором одной рукой, настраивая пульсирующий бутон, одновременно проталкивая три пальца другой руки в свою пропитанную киску. Ее оргазм нарастал быстро, и дыхание превратилось в рваный вздох в попытке увеличить кислород в ее кровотоке. Внезапно холодный нос присоединился к ее пальцам, а затем горячий язык ударил по ее губам и влил длинным одиночным взмахом.

Шок, зарегистрированный в уже усиленных и повышенных чувствах Мэри. Ее немедленной реакцией было зажать ноги и прыгнуть назад в диван. Дефор остался именно там, где стоял, виляя хвостом и облизывая морду. Его темные брови были подняты в комически вопросительном выражении, как будто он думал, черт возьми! Это было вкусно, что это было?

Его выражение лица заставило Мэри засмеяться, когда она поняла, что соединило ее пальцы. Она схватила его за уши в игривой борьбе и сказала ему, что он непослушная собака. Брови Дефора лишь немного приподнялись, еще больше раздражая Мэри. В приступах смеха она рухнула на пол, в то время как Дефор стоял над ней, озадаченный ее действиями.

Он сделал то, что сделала бы любая послушная собака, и облизывал щеку Мэри. Она обняла его за шею и крепко обняла. Он снова облизал ее, а затем лизнул ее открытый рот, его язык проходил между ее губами и зубами в акте полного доверия и преданности.

Мэри, однако, была мгновенно втянута в приступ повышенного сексуального напряжения и эротики. Она представляла, как это будет выглядеть, она лежала на спине с одеждой в беспорядке, а собачий язык засовывал ей в горло. Она осторожно сосала его широкий язык и вернула жест, проведя языком по его клыкам и щелкнув стороной его языка. Его дыхание пахло сладко и было горячим. Затаив дыхание, ей пришлось остановиться, нуждаясь в прохладном воздухе на мгновение, чтобы немного оживить и оторваться от рта.

— Тебе понравился мой вкус, Дефор? Его уши оживились при звуке его имени, и он немного вилял хвостом.

«Хочешь еще раз попробовать?» Мэри преодолела первоначальный шок, и за миллисекунду, необходимую для того, чтобы распознать и оценить ситуацию, Мэри решила, что ей нравится память о языке Дефора на ее обнаженном лоне любви, и очень хочет, чтобы он снова был там в течение длительного периода.

Она подняла бедра и натянула юбку на живот, обнажив трусики. Ее пальцы потянули мокрую, нежную ткань в одну сторону так, что тонкий кусочек ткани покоился в складке ее внутреннего бедра и половых губ киски. Она погладила свои мокрые половые губы, поощряя собаку подойти и снова использовать свой язык. Дефор сначала не ответил, просто стоял над ней, виляя хвостом. Затем, как бы дразня ее, он медленно опустил нос и понюхал ее выделения, прежде чем высунуть язык в экспериментальном вкусе.

Ноги Марии разлетелись, словно брошенные невидимым нападавшим. Ее половые губы раздвинулись, обнажив ее влагалище перед псом. Дефор перешагнул через ее вытянутую ногу так, что оказался между ее приподнятыми коленями. Изменение положения позволило ему получить доступ к ее сладко пахнущему внутреннему «я» и центру ее феромона, производящего притяжение. Он немного присел на корточки и наградил ее длинным, томным щелчком своего языка, который начинался у ее ануса и заканчивался мимо ее обнаженного клитора.

Эффект был удивительным для них обоих. Для Мэри это было похоже на гром электричества, который заставил ее внезапно закричать. Дефор отпрыгнул назад плавным движением, пугливый от ее вспышки и испуганный, что его вот-вот ударят.

«Снова мой возлюбленный сделай это». Она потребовала. Мэри снова погладила свою киску и решила контролировать свои реакции. Прошло несколько минут, прежде чем собака набралась смелости. чтобы вернуться к ней. Его обонятельные чувства улавливают ее феромоны заряженный запах и преодолевают его нежелание. Он снова лизнул ее, на этот раз Мэри удалось только задохнуться, так как его магия сработала почти мгновенно.

Дефор устроился в удобном приседании и приложил язык и нос, наслаждаясь теплом и вкусом своей хозяйки. Мэри к этому времени била головой из стороны в сторону, втягивая руки в кулаки, которые стучали по полу, в то время как оргазм, после нарастающего оргазма, пульсировал через ее нервную систему и добавлял к ее надвигающейся, грохочущей эякуляции.

Ее сперма ударила Дефора прямо в нос, заставив его чихнуть. Это дало Мэри короткую передышку и время, чтобы собраться со своим умом. Она сидела, откинувшись на прямые руки, ладони лежали на ковровом покрытии. Женщина и собака смотрели друг на друга долгим взглядом, ни один из них не мог читать мысли других, но оба разделяли волнение, которое ни один из них не испытывал раньше. Это был момент, когда так много обещано; информация проходит между партнерами и моментом, когда выковывается негласное понимание. Это была застывшая во времени картина полного объединения и реализации намерений друг друга.

«Дефор, это было фантастически». Слова Мэри были непонятны собаке, но он уловил каденцию ее голоса и понял, что порадовал ее. Будучи собакой, он думал угодить ей еще немного, но Мэри оттолкнула его, ожидая, чтобы взять себя под контроль, а ее сердце вернуться на более нормальный уровень. Она погладила его.

— В чем дело? Она спросила его, заметив его состояние возбуждения. Она провела руками по его спине в успокаивающем массаже без особого эффекта. Тогда мысль дать ему кое-что из того, что у него было, поразила Мэри. Осторожно, чтобы она не напугала его, ее руки круговыми растирающими движениями двигались к его члену. Он, казалось, наслаждался этим ощущением и даже принял ее легкое обхватывание его пениса в оболочке, когда она в конце концов достигла его.

Мэри осторожно погладила его член через оболочку и была вознаграждена видом его высовывающегося кончика, вскоре за ним последовал весь фиолетовый венозный орган. Его размер стал неожиданностью для Мэри. Она никогда по-настоящему не смотрела на него раньше. Что-то вроде двадцати сантиметров теперь выступало из пушистой оболочки, намного толще, чем Майкла, и заканчивалось в форме зубила.

Мэри выплюнула слюну на пальцы и медленно погладила его пульсирующий член. За короткий промежуток времени Дефор сжимал бедра, словно имел суку. Прекум просачивался из острого кончика и смазывал пальцы Марии, помогая ему легко скользить по ее окружающим пальцам.

Желание попробовать его на вкус врезалось в ее разум взрывом возможностей и идей. С небольшой предусмотрительностью Она сосала его кончик между губами, а затем как можно больше его в рот. Дефор внезапно вырвался из тепла ее рта и чуть не задушил ее, когда заостренный конец пробрался ей в горло. Она контролировала его дикие удары, схватив его за лапы и не давая ему зайти слишком глубоко.

Его более высокая температура ощущалась, как будто она жгла ее язык, а затем поток прекума почти ошпарил ее нежные вкусовые рецепторы. Это должно было занять некоторую практику, рассуждала она и вывела его из своего рта.

Ее ум работал лихорадочно, визуализируя возможности и сценарии. Все они привели к одному окончательному выводу, и Мэри подумала про себя: «Почему бы и нет?

Она перевернулась и присела локтями на пол, стоя на коленях в классической собачьей позе. Казалось, что Дефор не знала, что делать с этой новой ситуацией, пока она не похлопала по щекам попы и не позвала его, поощряя его сесть на нее.

В конце концов он понял суть ее движений и прыгнул ей на спину. Его разъяренный член искал отверстия, и его толчок заставил его промахнуться мимо ее киски с некоторым отрывом, проходя между расщелиной ее задницы. Мэри потребовалось несколько попыток, чтобы схватить его, а затем направить его член к намеченной цели.

В его вхождении в ее тело не было ничего мягкого. Его передние лапы схватили ее за талию, и он засунул свой член в нее одним толчком, ударившись о ее шейку матки и заставив шейку ее матки открыться. Ее соки помогли его насильственному входу, но с трудом могли подготовить ее к глубине его толчка. Она ахнула и чуть не упала вперед от силы и внезапной боли. Они прошли точку невозврата, и Дефор начал брачный танец со своей сукой.

Он имел ее в быстром движении, каждый тазовый толчок сливался со следующим в непрерывном нападении на ее тело и в попытке оплодотворить ее. Его член расширился внутри нее, соприкасаясь со стенками ее влагалища, пока она не почувствовала новое ощущение в амальгаме сенсорной перегрузки. Его узел вырос и стучал о ее половым губы, пробиваясь в ее тело. Дефор дал огромный толчок, схватив ее еще крепче в своих объятиях.

Их комбинированные смазки облегчили его проход в нее, и его уже набухший узел нашел свою цель, минуя ее внешние мышцы и выстраиваясь внутри влагалища. Удар Дефора стал менее неистовым и короче по длине, в то время как его узел рос и расширялся, фиксируя их вместе.

Теперь Мэри прошла точку заботы, ее сокрушительные оргазмы заставили ее тело с легкостью принять его. Она кончила, разбрызгивая свой янтарный нектар на пол и на член собаки. Она была готова к спариванию и отчаянно чувствовала, как он внутри её опрыскивает ее своим семенем.

Ноги Дефор покинули пол, когда они завершали половой акт запирания и связывания с ней. Он выстрелил своим грузом глубоко внутрь нее, наполнив ее матку своими щенками.

Она чувствовала каждый взрыв, когда он ударялся о стены ее внутренностей. Наконец, у нее появилось то, чего жаждало ее тело, и осознание поразило ее.

Они все еще были заперты задницей в задницу и связаны, когда Майкл пришел домой с работы. Мэри стояла на коленях на полу, ее голова висела, волосы свисали и она была вся мокрая от пота, закрывая лицо и глядя в глазах Майкла.

«Черт возьми, Мэри, это выглядит так чертовски сексуально». Было все, что сказал Майкл. Он сидел и смотрел, как собака кончает. В конце концов, они разошлись, и Мэри рухнула на пол.

Ей потребовался день или два, чтобы преодолеть боль, но когда она это сделала, Майкл имел ее по всей квартире, пока она не взмолилась о том что больше не может. Он предложил ей сделать это снова с Дефором, но на этот раз с ним, снимая на видеокамеру их секс с собакой.

Через несколько дней, после второго сексуального контакта с Дефором, Мэри стояла на коленях в церкви на исповеди.

«Благослови меня, Отче, ибо я согрешила». Она рассказала священнику о своем грехе.

Она вышла из исповедальной будки, не дожидаясь, чтобы услышать, каким должно быть ее покаяние. Она оставила свою прежнюю жизнь забитой женщины, торжествуя в своем необычайном переходе к женщине, которой она стала...